Дмитрий Хван - Хозяин Амура [СИ]

— Эй, ты! Даурская собака! — донеслось вдруг откуда-то сзади. — А ну, сдавайся!

Как сразу понял Иван, это кричали солоны, не маньчжуры.

— От собаки слышу! — прорычал даур и рывком вытащил оружие.

Движением большого пальца Иван взвёл курок и перекатом бросился в сторону, ожидая развязки.

— Сдавайся, тебе говорят! — снова раздалось из-за чёрных столбов сосен. — Жив останешься!

— Да зачем я вам нужен?! — ещё не отдышавшись толком и пытаясь сдержать спазмы, Иван пытался найти хотя бы одну цель, оглядываясь по сторонам. — Попробуйте меня убить, идите сюда!

— Глупец, ты нужен живой! — прокричал всё тот же голос. — Твои друзья не захотели даться живыми…

Тут старший среди солонов совершил последнюю ошибку в своей жизни — он вышел из-за дерева, уже не опасаясь одинокого даурца. Ведь его винтовка стояла прислонённой в стороне от него, а значит опасаться было нечего. Ну не станет же противник бросаться на него с ножом, как его товарищи, застигнутые врасплох утром.

— Что с ними? — закричал сунгариец. — Отвечай мне!

Однако солон лишь ухмылялся в ответ, выйдя на край поляны. Оттуда даур уже мог видеть самодовольное лицо врага, державшего перед собой тяжёлый короткий клинок.

— Уже ничего, — осклабился тот. — Если не хочешь проследовать вслед за ними, вставай…

Однако Иван не дал ему договорить, выстрелив из револьвера. Солон упал, подогнув ноги. Он шумно хрипел и судорожно цеплял пальцами траву. Но даур не смотрел на него, он быстро поднялся и, вытянув перед собой руку. Из темноты раздались вопли испуганного человека, и Иван, не раздумывая, выстрелил наудачу. После чего, схватив винтовку, он бросился вперёд, сбив с ног оказавшегося перед ним замешкавшегося врага. Тот повалился на землю, воя дурным голосом и прикрывая лицо рукавами длинного, на маньчжурский манер, кафтана.

— Огненная рука! — подвывал тонким голосом находящийся в полной прострации враг.

Пограничник, увидев силуэт ещё одного солона, растерянно пятившегося в кустарник, выстрелил вновь. Взвыв, тот тяжко повалился назад, ломая ветки. Утробно рыча, Иван ещё с минуту носился, словно демон, между деревьями. Но тщетно, ни одного солона уже не было рядом. Между тем, начался дождь, внезапно наполнив лес шумом падающих капель. Молодой даур, поднял лицо вверх, навстречу небесной влаге. Постояв так несколько мгновений, он потёр лицо ладонью и, громко выругавшись, направился тяжёлым шагом к издававшему истеричные звуки солону, всё ещё валявшемуся на мокрой земле.

— Вставай, падаль! — Иван сильно ударил его в бок.

— Нет! — закричал тот, прикрывая голову.

— Вставай или умрёшь! — повторил приказ сунгариец. — А-а! Да что с тобой говорить! — Иван схватил солона за ворот и попытался рывком поднять обмякшее тело врага от земли. Ворот тут же лопнул и не пришедший ещё в себя неприятель снова плюхнулся лицом в мокрую траву.

— Я убью тебя, если ты не пойдёшь со мной! — закричал ему на ухо даур. — Что с моими друзьями? Где они?

— Убей меня! — ответил сквозь всхлипы враг. — Как убили твоих людей!

— Всех?! — вскричал даур, выхватив из ножен штык-нож.

— Всех! — заорал пленник, зажмурившись. — Четверо их было! В плен они не давались, бились до конца. Их зарезали в доме старейшины Цибы!

— Как четверо? — опешил Иван. — Шестеро их было! И погоди, ты не солон! Ты маньчжур! А ну, отвечай! — даур схватил его руками за шею и принялся бить его затылком о землю.

Маньчжур молчал, а вскоре начал растягивать губы в улыбке, после чего и вовсе зашёлся смехом. Хохоча, он попытался объясниться:

— Двое дауров… с Цин… давно были заодно… и правда глупец! Хватит!

Несмотря на шум дождя, даур внезапно услыхал характерный звук приближающихся всадников — еле слышимое позвякивание конской упряжи и ритмичный топот копыт. Конечно же, это были маньчжуры. Иван знал, что должен был, во что бы то не стало, доставить сообщение на заставу. Но сначала надо было расправиться с пленником, иначе тот выдаст сунгарийца. Едва Иван занёс над безразличным ко всему врагом нож, как где-то совсем близко раздался характерный выстрел ангарской винтовки. Улыбнувшись и вытерев мокрое лицо рукавом, отчего оно стало ещё и грязным, пограничник достал револьвер и выстрелил вверх, дабы привлечь внимание своих товарищей.

Лишь только когда на краю поляны появился знакомый силуэт лейтенанта Ивана Волкова, а затем и Гаврилы, державшего винтовку на изготовку, Иван позволил себе устало завалиться на спину, подставив лицо падающим с неба каплям дождя.

— Лейтенант, двое дауров из рода князца Ботога предали нас, — проговорил даур, прикрыв глаза. — Они ждали маньчжур и, улучив момент, привели нашего врага к дому старейшины Цибы, который завлёк их к себе для важного разговора.

— И что с ними случилось? — похолодел Волков. — Их пленили?!

— Они не дались, — произнёс Иван, и лейтенант понял всё без лишних вопросов.

Даур пояснил офицеру, кто именно валяется в мокрой грязи, после чего офицер отрядил Ивана и Гаврилу немедля скакать за Фролом и Агеем, которые остались наблюдать за тропой маньчжур. А начальник заставы тем временем приступил к допросу пленного с помощью другого даура, Семёна, что прибыл вместе с ним. Пленник-маньчжур не артачился и выкладывал интересующую сунгарийцев информацию без долгих раздумий, с опаской поглядывая на револьвер Волкова. С его слов, полуторатысячный конный отряд военачальника Мацана, в которых входили монголы и несколько сотен маньчжур, пришёл на эти земли, чтобы увести в Маньчжурию род князя Ботога, который был данником Цин.

— А ты откуда это знаешь? Да говоришь ли ты мне правду? — спросил маньчжура Волков.

— Да, я говорю правду! — буквально выплюнул эти слова пленник, вытирая лицо полами кафтана.

Далее он рассказал, что всадники должны заставить уйти в Маньчжурию тех туземцев, что живут на нижнем Шунгале, поблизости от варварской крепости.

— Опять варварской? — переспросил Ивана Волков. — Почему вы считаете нас варварами?

— Потому что вы — не они, — пояснил Семён. — Они горды, они чванливы. У них своя правда и иначе как силой, вы их не заставите считать вас ровней.

— Ясно, — хмуро кивнул лейтенант. — Кто командует отрядом, откуда он? — Снова перешёл к вопросам офицер.

— Имя военачальника Мацан, а откуда он прибыл — не знаю. Говорят из земель восточной Халхи. — отвечал маньчжур.

— Зачем? — нахмурился лейтенант.

— Я же говорил! — нервно пояснил пленник. — Увести наших данников!

Между тем дождь явственно утихал и вскоре лишь крупные капли воды падали с высоченных сосен, когда порыв ветра заставлял их кроны раскачиваться. Стало холодно, и Волков с нетерпением ожидал возвращения Фрола, чтобы поскорей возвращаться на заставу. А пока допрос пленного продолжался. Выяснилось, что в Гирине есть пушки, подаренные ещё Минам заморскими варварами, о которых пленник слыхал от других воинов. Сейчас несколько оных варваров находилось в войске гиринского футудуна Сабсу.

— Заморские варвары? — удивился Волков. — Что за люди?

— Не знаю, я их никогда не видел, — пояснил пленник.

— Ясно, — кивнул офицер, задумавшись.

Вскоре он что-то решив для себя, Иван спросил пленника о дальнейших намерениях Сабсу и его войска.

— Он должен оборонять Гирин и заставлять уходить солонов и дючер на юг.

— А наша застава? Они знают про неё?

— Знают! — часто закивал маньчжур.

— Семён! — позвал даура офицер. — Иди, встречай наших. Я сейчас буду.

Даур, кивнув, забрал с полянки свои вещи и рюкзак Ивана, после чего скрылся за ветками кустарника. Офицер же направился к замершему пленнику.

Семён присел на пригорке близ звериной тропы и принялся осматриваться вокруг. Серое небо, затянутое чёрными тучами, всё ещё ронявшими на мокрую землю крупные горошины уходящего на запад дождя, стремительно темнело.

— Скоро совсем стемнеет, — заметил появившийся на опушке Волков, вытиравший тускло блеснувший штык-нож о кусок тряпицы.

— Да, — согласился Семён. — Поспешать к заставе надо, лейтенант, чую я, недобро дело.

Путь до заставы занял гораздо больше времени, чем предполагал Волков. Лейтенант опасался за коней — несшие на себе по два человека каждый, они легко могли повредить себе ногу на скользкой жиже, а на лесных тропах из-под земли частенько выступали мокрые корни деревьев. Кроме того, остывающий сейчас на злополучной полянке маньчжур говорил, что один из отрядов конников вполне мог атаковать небольшой острожек северян. Но даже этот факт мерк в сознании сунгарийского офицера на фоне предательства дауров. В связи с этим происшествием Иван Волков договорился со своим тёзкой об умолчании этого факта — не следовало людям говорить об этом поступке бывших пограничников. Даур понимающе согласился и обещал молчать. Даурский народ, который по замыслу Ангарска, должен будет стать главным союзником сибиряков, и так был окружён повышенным вниманием со стороны русских. Жизнь дауров, а особенно тех, кто жил в непосредственной близости от поселений ангарцев, постепенно и неуклонно менялась — в даурских городках и деревнях появлялись церквушки, а при них и школы. Строились бани — в устроенный быт амурцев настойчиво входила личная гигиена. Тут конечно многое зависело от князцов и вождей и, надо сказать, подводили они не часто. Частыми гостями становились не только рекрутёры и врачи, но и бригады агрономов, которые выдавали пахарям, а именно так переводилось самоназвание дауров, пшеницу, картофель и другие культуры, а также активно внедряли новые для своих подопечных способы ведения хозяйства.